Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый
баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Верные ликовали, а причетники, в течение многих лет питавшиеся одними негодными злаками, закололи
барана и мало того что съели его всего, не пощадив даже копыт, но долгое время скребли ножом стол, на котором лежало мясо, и с жадностью ели стружки, как бы опасаясь утратить хотя один атом питательного вещества.
Вот кругом него собрался народ из крепости — он никого не замечал; постояли, потолковали и пошли назад; я велел возле его положить деньги за
баранов — он их не тронул, лежал себе ничком, как мертвый.
Вот они и сладили это дело… по правде сказать, нехорошее дело! Я после и говорил это Печорину, да только он мне отвечал, что дикая черкешенка должна быть счастлива, имея такого милого мужа, как он, потому что, по-ихнему, он все-таки ее муж, а что Казбич — разбойник, которого надо было наказать. Сами посудите, что ж я мог отвечать против этого?.. Но в то время я ничего не знал об их заговоре. Вот раз приехал Казбич и спрашивает, не нужно ли
баранов и меда; я велел ему привести на другой день.
— Сейчас, сейчас. На другой день утром рано приехал Казбич и пригнал десяток
баранов на продажу. Привязав лошадь у забора, он вошел ко мне; я попотчевал его чаем, потому что хотя разбойник он, а все-таки был моим кунаком. [Кунак — значит приятель. (Прим. М. Ю. Лермонтова.)]
Бывало, он приводил к нам в крепость
баранов и продавал дешево, только никогда не торговался: что запросит, давай, — хоть зарежь, не уступит.
— В первый раз, как Казбич приедет сюда; он обещался пригнать десяток
баранов; остальное — мое дело. Смотри же, Азамат!
Возьмите
барана, — продолжал он, обращаясь к Чичикову, — это бараний бок с кашей!
У меня когда свинина — всю свинью давай на стол, баранина — всего
барана тащи, гусь — всего гуся!
Действия начались блистательно: читатель, без сомнения, слышал так часто повторяемую историю об остроумном путешествии испанских
баранов, которые, совершив переход через границу в двойных тулупчиках, пронесли под тулупчиками на миллион брабантских кружев.
Всякий, как
баран, остановился, выпучив глаза.
Николаша и Алексаша пронеслись в это время перед ними на двух лихих жеребцах, в обгонку друг друга; пыль за ними поднялась, как от стада
баранов.
Я выделывал ногами самые забавные штуки: то, подражая лошади, бежал маленькой рысцой, гордо поднимая ноги, то топотал ими на месте, как
баран, который сердится на собаку, при этом хохотал от души и нисколько не заботился о том, какое впечатление произвожу на зрителей, Сонечка тоже не переставала смеяться: она смеялась тому, что мы кружились, взявшись рука за руку, хохотала, глядя на какого-то старого барина, который, медленно поднимая ноги, перешагнул через платок, показывая вид, что ему было очень трудно это сделать, и помирала со смеху, когда я вспрыгивал чуть не до потолка, чтобы показать свою ловкость.
Не нужно пампушек, медовиков, маковников и других пундиков; [Пундики — сладости.] тащи нам всего
барана, козу давай, меды сорокалетние!
Пропадете в сырых погребах, замурованные в каменные стены, если вас, как
баранов, не сварят всех живыми в котлах!
«То так; да у него я ободрал
барана».
«Сенюша, знаешь ли, покамест, как
баранов,
Опять нас не погнали в класс,
Пойдём-ка да нарвём в саду себе каштанов!» —
«Нет, Федя, те каштаны не про нас!
Волк, близко обходя пастуший двор
И видя, сквозь забор,
Что́, выбрав лучшего себе
барана в стаде,
Спокойно Пастухи барашка потрошат,
А псы смирнёхонько лежат,
Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:
«Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,
Когда бы это сделал я...
— И тогда, — прервал таможенный директор, — будь я киргизский
баран, а не коллежский советник, если эти воры не выдадут нам своего атамана, скованного по рукам и по ногам.
— Как мир, — согласился Безбедов, усмехаясь. — Как цивилизация, — добавил он, подмигнув фарфоровым глазом. — Ведь цивилизация и родит анархистов. Вожди цивилизации — или как их там? — смотрят на людей, как на стадо
баранов, а я —
баран для себя и не хочу быть зарезанным для цивилизации, зажаренным под соусом какой-нибудь философии.
Два парня в новых рубахах, сшитых как будто из розовой жести, похожие друг на друга, как два
барана, остановились у крыльца, один из них посмотрел на дачников, подошел к слепой, взял ее за руку и сказал непреклонно...
В нескольких шагах от этой группы почтительно остановились молодцеватый, сухой и колючий губернатор
Баранов и седобородый комиссар отдела художественной промышленности Григорович, который делал рукою в воздухе широкие круги и шевелил пальцами, точно соля землю или сея что-то. Тесной, немой группой стояли комиссары отделов, какие-то солидные люди в орденах, большой человек с лицом нехитрого мужика, одетый в кафтан, шитый золотом.
За ним почтительно двигалась группа людей, среди которых было четверо китайцев в национальных костюмах; скучно шел молодцеватый губернатор
Баранов рядом с генералом Фабрициусом, комиссаром павильона кабинета царя, где были выставлены сокровища Нерчинских и Алтайских рудников, драгоценные камни, самородки золота. Люди с орденами и без орденов почтительно, тесной группой, тоже шли сзади странного посетителя.
— Ну, что ж — город?
Баранов — много, а козлов — нет, ну,
баранам и не за кем идти.
Мы идем, идем, идем,
Точно
бараны на бойню.
Нас перебьют, как крыс,
Бисмарк будет смеяться!
Царь медленно шел к военно-морскому отделу впереди этих людей, но казалось, что они толкают его. Вот губернатор
Баранов гибко наклонился, поднял что-то с земли из-под ног царя и швырнул в сторону.
«Не хочу играть роль Исаака, найдите
барана!»
Клим рассказал, что бог велел Аврааму зарезать Исаака, а когда Авраам хотел резать, бог сказал: не надо, лучше зарежь
барана. Отец немного посмеялся, а потом, обняв сына, разъяснил, что эту историю надобно понимать...
— Совершенно верно сказано! Многие потому суются в революцию, что страшно жить. Подобно
баранам ночью, на пожаре, бросаются прямо в огонь.
Гремя цепью, залаяла черная собака — величиною с крупного
барана.
Вслед за ним явился толстый — и страховидный поэт с растрепанными и давно не мытыми волосами; узкобедрая девица в клетчатой шотландской юбке и красной кофточке, глубоко открывавшей грудь; синещекий, черноглазый адвокат-либерал, известный своей распутной жизнью, курчавый, точно
баран, и носатый, как армянин; в полчаса набралось еще человек пять.
Публики было много, полон зал, и все смотрели только на адвоката, а подсудимый забыто сидел между двух деревянных солдат с обнаженными саблями в руках, — сидел, зажав руки в коленях, и, косясь на публику глазами
барана, мигал.
— На Волге, в Ставрополе, учителя гимназии
баран убил. Сидел учитель, дачник, на земле, изучая быт каких-то травок, букашек, а
баран разбежался — хлоп его рогами в затылок! И — осиротели букашки.
— Да — ну-у? Сгорят
бараны? Пускай. Какой вред? Дым гуще, вонь будет, а вреда — нет.
В наши дни
баранов не приносят в жертву богу, с них стригут шерсть или шьют из овчины полушубки.
«
Баран, — думал Самгин, вспоминая слова Тагильского о людях, которые предают интересы своего класса. — Чего ради?» — спрашивал он себя в сотый раз.
Самгин хотел рассердиться, но видя, что Иноков жует сыр, как
баран траву, решил, что сердиться бесполезно.
— Николка
Баранов рабочих вооружает.
— Вы знаете, что Исаак был заменен
бараном.
В Обломовке верили всему: и оборотням и мертвецам. Расскажут ли им, что копна сена разгуливала по полю, — они не задумаются и поверят; пропустит ли кто-нибудь слух, что вот это не
баран, а что-то другое, или что такая-то Марфа или Степанида — ведьма, они будут бояться и
барана и Марфы: им и в голову не придет спросить, отчего
баран стал не
бараном, а Марфа сделалась ведьмой, да еще накинутся и на того, кто бы вздумал усомниться в этом, — так сильна вера в чудесное в Обломовке!
Первый встретил нас у дверей
баран, который метил во всякого из нас рогами, когда мы проходили мимо его, за ним в дверях показался хозяин, голландец, невысокого роста, с беспечным лицом.
«Что делать, что мне делать — войдите в мое положение: у меня пяток
баранов остался, три свиньи, пятнадцать уток и всего тридцать кур: изо ста тридцати — подумайте! ведь мы с голоду умрем!» Видя мою задумчивость, он не устоял.
Бараны и куры, натисканные в клетках, криком беспрестанно напоминали о себе.
Из животного царства осталось на фрегате два-три
барана, которые не могут стоять на ногах, две-три свиньи, которые не хотят стоять на ногах, пять-шесть кур, одна утка и один кот.
Сегодня все перебираются с берега: работы кончены на фрегате, шкалы подняты и фок-мачту как будто зашнуровали. В лесу нарубили деревьев, все, разумеется, красных, для будущих каких-нибудь починок. С берега забирают
баранов, уток, кур; не знаю, заберут ли дракона или он останется на свободе доедать трупы уток.
Ужаснейшая толпа народа, непроходимой кучей, как стадо
баранов, жалась на палубе.
«Что это такое? — твердил я, удивляясь все более и более, — этак не только Феокриту, поверишь и мадам Дезульер и Геснеру с их Меналками, Хлоями и Дафнами; недостает барашков на ленточках». А тут кстати, как нарочно, наших
баранов велено свезти на берег погулять, будто в дополнение к идиллии.
Частные люди помогают этому, поощряя хлебопашество и скотоводство: одни жертвуют хлеб для посева, другие посылают
баранов, которых до сих пор не знали за Леной, третьи подают пример собственными трудами.
«Тут!» — сказали они. «Что тут?» — «Пешкьюем надо». — «Где же Лена?» — спрашиваю я. Якуты, как и смотритель, указали назад, на пески и луга. Я посмотрел на берег: там ровно ничего. Кустов дивно, правда, между ними бродит стадо коров да два-три
барана, которых я давно не видал. За Лену их недавно послано несколько для разведения между русскими поселенцами и якутами. Еще на берегу же стоял пастушеский шалаш из ветвей.